Последние две недели прошли с томиком ранних повестей Василия Аксенова.

"Коллеги"
"Звездный билет"
"Апельсины из Марокко"

Стоило таскать каждый день в сумке довольно увесистую книжку и оставлять дома плеер, чтобы в набитом поезде метро или на скучном семинаре по БЖ тебя просто уносило куда-то в другой мир. Другой - похожий на твой и все-таки...
Это мир людей, которые безоговорочно верят в себя, в свое будущее, в то, что они делают и как живут. Людей сильных, красивых и целеустремленных. Или наоборот - запутавшихся... Но как-то светло так запутавшихся - и обязательно ищущих выход и находящих его. И, главное, очень живых, настоящих людей.
Мне эти повести Аксенова напомнили ранние вещи АБС - трилогию про Быкова или "Полдень". Та же простая мудрость. Конечно, можно говорить про идеализацию советского строя, "устаревшие" идеалы... А книги все-таки на все времена.

=Несколько выписок
Из "Коллег":

Но ведь большинство людей не нашло себя. Ведь это так трудно, и это такое счастье, когда сразу вступаешь на свой единственный жизненный путь! Вот сидит скучный счетовод, шуршит, как мышь, считает дни до зарплаты, мечтает новый костюм справить, а кто его знает, если бы в детстве его обучали нотной грамоте, может быть, он стал бы замечательным композитором. Вот и получается, что люди работают только для жратвы. А спасение для них - это так называемые посторонние мысли, чувства, ощущения в свободное время...

Человек устроен замечательно: в любую минуту он может увидеть предметы такими, какие они есть.

Человек не может быть полностью счастлив, потому что он должен идти вперед.

Из "Звездного билета":

А как все-таки здорово! Сидят детишки и ехидничат, как сорокалетние неудачники, но вот возникает какой-то подмывающий ритм, и... наш жалкий садик поднимается вверх, повисает над крышами, звезды пускаются вокруг в хороводе. Девушка и юноша танцуют, и весь мир надевает карнавальные маски. Молодость танцует при свете звезд у подножия Олимпа, полосы лунного света ложатся на извивающиеся тела, и пегобородые бойцы становятся в круг, стыдливо прячут за спины ржавые мечи и улбаются недоверчиво, но все добрее и добрее, и их ездовые уже готовят колесницы для спортивных состязаний. Ребята танцуют, и ничего им больше не надо сейчас. Танцуйте, пока вам 17! Танцуйте, и прыгайте в седлах, и ныряйте в глубины, и ползите вверх с альпенштоками. Не бойтесь ничего, все это ваше - весь мир. Пегобородые не поднимут мечей. За это мы отвечаем.

Что может быть прекрасней, сладостней самостоятельности? Когда она появляется у тебя (я имею в виду это чувство наглости, решительности и какого-то душевного трепета), ты дрожишь над ней, как над хрупкой вазой. А когда кокнешь ее, думаешь: к счастью, к лучшему - хлопот не оберешься с этой штукой, ну ее совсем!

Я думал о себе. Что же я значу? Чего я хочу? Неужели ничего не значу, ни чего не хочу? Неужели предел моих мечтаний - стойка бара и блеск вокруг? Игрушечный мир под нарисованными звездами? Вся моя смелость здесь? Рок-н-ролл? Чарльстон? Липси? Запах коньяка и кофе? Лимон? Сахарная пудра? Вся моя смелость... Орел или решка? Жизнь - это партия покера? А флеш-рояль у других?
Нет, черт вас возьми, корифеи, я знаю, чего я хочу. Вернее, я чувствую, что где-то во мне сидит это знание. Я до него доберусь. Когда-нибудь я до него доберусь, но когда? Может быть, в старости, годам к сорока? Я уже что-то нащупываю. Красить все красным? Бить ломом в старые кирпичи? Класть кирпичи на ленту, в конце концов? Это, но это не все. Главное прячется где-то во мне.

Он плохо кончил - странно, когда так говорят. Как будто можно кончить хорошо, если речь действительно идет о конце.