Минут десять назад дочитала "Голема" - и села просто смотреть в пространство.
Он прекрасен. Он прекрасен, он атмосферен, он (не побоюсь этого слова) чешск и мистичен.
Я никак не могу решить, как следует понимать конец... Хотя нет, на самом деле я всё поняла в ту же секунду, просто никак не могу ухватить за хвост простую и ясную картинку.
На самом деле, это всё вообще смутно, невмирно, почти невербализуемо за пределами того, что уже говорит сам Майринк. Это должно бы заставлять сознание завязываться в тугой узел, а вместо этого почему-то ложится в него ровно-ровно, как в матрицу, на уровне простых рефлексов и интуиций.
Всё кристально ясно - пусть и не объяснимо. И с какой-то ювелирной или аптекарской точностью выверены дозы магии, откровения, иронии, бытовых сценок, страсти, сумасшествия, отвращения, привлекательности, ясности, неясности... В итоге - какая-то идеальная смесь. Идеальная структура.
Идеально весенняя. Идеально вписывающаяся в шум студенческой кофейни, в полупустые поздно вечером центральные станции метро, в теплые руки, в солнце и хороший такой ветерок перед учебным корпусом, в прогулянные или пропущенные мимо ушей пары. Роман не отрывает от жизни, а жизнь - от романа, всё правильно.
Сошлись время, место, состояние, гениальность - и ещё одно название прибавилось к списку книг, которыми я безнадежно больна.
"Голем".