Почти что заметки на полях, кто не спрятался - я не виновата, на эту историю зачем-то наложился "The Rise of evil".
"The only thing necessary for evil to flourish is for good men to do nothing". - Edmund Burke
Теперь она всегда ходит по улицам с высоко поднятой головой. Немного же смелости нужно, чтобы высоко держать голову, когда тебя давно уже никто не ищет.
Иногда ей хочется ни с того ни с сего взять и подойти к одному из этих, победителей с железными масками вместо лиц, победителей, не гордящихся своей победой. Подойти и встряхнуть, и сказать: «Вот она я! Ловите, стреляйте, делайте что-нибудь!»
Что-нибудь. Делайте.
Ничего не изменилось – это просто политика, дурные учения без единого заряженного бластера. <...>Может быть, где-то там, далеко, есть хоть один – хороший, плохой, наплевать, – которому не все равно, который рад победе или непозволительной, слезящейся слабостью лечит полученные раны. Ни одного из них она ни разу не видела – и не увидит. Она всегда была тенью, призраком нижних уровней жизни, и ее всегда это устраивало. Но не теперь, не в тот год, когда призраками стали почти все.
Это не проигранные ставки, не потерянные места в Сенате, это даже не разрушенный Храм. Это какая-то искра, которая вспыхнула так, что стало больно – всем, кто мог ее почувствовать, – вспыхнула и погасла. Остались бесстрастные лица тех, кто не заметил перемен. Не заметил, смирился, решил, что это просто не его дело. Жить можно и так. Жить, что самое странное, можно всегда, – даже тогда, когда ты уже умер.
После смерти жизнь чувствуется острее, жестче. Поэтому высокая женщина с белым шрамом, пересекающим бровь, женщина, которая давно потеряла счет своим смертям, спокойно пройдет мимо – пройдет с поднятой головой, не будет трясти за плечи этих, не горевших и не умиравших ни разу. Она теперь еще больше бережет слова и руки – для других, для которых ее холодный синеватый огонь не пропадет даром.
Она пройдет через низкую черную дверь, почти незаметную в грязно-сером простенке, чуть брезгливо оглядит безликий крошечный зал. Ей придется быстро (слишком быстро) шагнуть в сторону, когда прямо под ногами откроется люк – оттуда покажутся хрупкие на вид суставчатые лапки, за ними последует дребезжащий голос:
- Нравится здесь? Снимать будешь?
Она презрительно фыркнет, что цена высоковата за такую-то дыру, и смех хозяина битым стеклом рассыплется по темным углам.
- Так это ты еще всего не видела, дорогая. Дай покажу нижний этаж, глаз не оторвешь – у меня тут настоящее двойное дно.
Она незаметно проверит нож в рукаве и легко спрыгнет вниз. Чуть поморщится – то ли потому, что недавний перелом даст о себе знать, то ли от стоящей в подвале невероятной вони.
- Двойное дно, говорите?
@темы:
the Force be with us
-
-
09.08.2012 в 18:32Последствия которой смерти?-
-
09.08.2012 в 18:56